Обязан жить. Волчья яма - Страница 45

— Сто-о-ой! — закричал он.

Где-то злобно залаяла собака. Обливаясь потом и задыхаясь, Андрей прыгал в какие-то ямы, карабкался по склону. Ему в руки попался камень. Он швырнул его наугад в темноту. Там болезненно вскрикнули.

— Сто-о-ой!

Он забыл, что имел оружие. Ему казалось: тот человек рядом. Кругом стены. В крошечном мраке живое шевелящееся тело. Его не видно, но оно здесь.

— Пришью, сволочь, — сказал Андрей и, раскинув руки, пошел напрямую.

— Обожди… Стой, — послышалось из темноты.

— Выходи!

— Я все скажу… Не трогай меня.

— Ты кто?

— А не пришьешь? Твоя взяла… У меня нож. Слышишь? Лучше не трогай.

— Я тебя с ножом возьму… Вылезай!

— Уйди с дороги, не глотничай!

— Убежишь!

— Твоя взяла.

— Бросай перо!

Финка звякнула о камни. Андрей подобрал ее и, схватив человека за плечо, вытолкал его из сарая. Перед ним стоял оборванец.

— Ну, жиган, толкуй.

— Отпустишь?

— Там решим… Говори!

Оборванец опустился на землю, задрал штанину, осматривая расшибленное колено.

— Кто тебя подговорил? — не выдержал Андрей.

— Я его не знаю…

— Какой он из себя?

— Обыкновенный… Он мне тебя показал на улице.

— Хотел меня пришить?

— Сам понимаешь…

— Много за это получил?

— Э-э, — пренебрежительно хмыкнул оборванец, — задаток. Видать, жмот попался.

— Я тебе дам больше, — предложил Андрей. — За что?

— Покажешь того человека.

— Лягавого из меня делаешь?

— От одного раза не умрешь. А деньги дам не малые. И задаток получишь.

Оборванец долго молчал, потом с отчаянием махнул рукой:

— А-а, все равно жизнь в копеечку. Гони гроши. В субботу ожидай меня у вокзала. Там мы с ним встречаемся. Утром, как часы десять пробьют. Не забудь остальные гроши, а то шиш я тебе его покажу!

Андрей кинул ему в ноги пачку денег, насмешливо проговорил:

— Смотри же, не прогадай. Утром у вокзала.

И пошел от него, грея в ладони полированную рукоять финки.

Домой он пришел поздно. В маленькой комнатушке, которую ему выделила Наташа, торопливо переоделся, сменив засыпанную кирпичной пылью и разорванную рубашку. Наташа не входила, он слышал ее беспокойные шаги в коридоре и у дверей кухни.

— Есть теплая вода, — закричала она, тихонько постучав. — Будешь умываться?

— Обязательно! — бодрым голосом ответил Андрей. Он закатал рукава рубашки и с полотенцем через шею вышел в коридор. В темноте обнялись, и она зашептала на ухо:

— Господи, где ты бродишь? Каждый день… С утра до вечера… Ужин на столе…

Когда Андрей входил в столовую, он быстро спросил Наташу, увидев у стола только два стула:

— Что, отец опять бастует?

— У меня из-за него голова кружится, — пожаловалась Наташа. — Мне его жалко… Пойми, у него такой характер…

Андрей вышел в коридор и тихонько постучал в дверь.

— Да! — раздался голос.

— Никодим Сергеевич, Наташа уже подала на стол.

— Так что?

— Идите ужинать. Мы ждем вас.

— Я, надеюсь, пока еще хозяин этого дома? — ядовито спросил старик.

— Безусловно.

— Благодарю, — с ехидством воскликнул старик. — В таком случае, я позволю себе принимать пищу, когда захочу. Не приспосабливаясь к желаниям квартиранта. Всю жизнь я следовал порядку и закону. Я благонамеренный обыватель! Да-с! Закону и порядку! Мой дом — моя крепость. Да-c! Кстати, вы обязаны вносить квартирную плату за комнату.

— Простите, — сказал Андрей. — Я как-то сразу не догадался.

— Куда уж вам! — почти радостно закричал старик. — Это так трудно!

Андрей крутнул головой и пошел в столовую. Сел за стол и посмотрел на Наташу растерянными глазами.

— Ну что?

— Отказывается…

— Я принесу ему в комнату.

— Да, конечно, — пробормотал Андрей. — Иначе он еще умрет с голода. Какой уже день тянется его бойкот?

— Не беспокойся, — весело фыркнула Наташа. — Когда ты уходишь, он не вылезает из кухни. Я не успеваю ему подавать.

— Сколько же я должен платить за комнату? — задумался Андрей.

— А-а, — догадалась Наташа. — Это что-то новенькое. Квартплата?

— Может быть, мне в самом деле надо уйти от вас? — спросил Андрей. — Жили вы мирно и спокойно…

Она села напротив, подперла щеку кулаком и серьезно взглянула ему в глаза.

— Плохо жили… Тебя не было. Когда тебя нет — заканчивается жизнь.

— А когда я есть, ты меня не кормишь, — пожаловался он. Наташа краем ложки постучала о тарелку.

— Когда я ем, я глух и нем.

Подвинула жареную картошку, пристроилась у стола, положив подбородок на кулаки.

— А ты чего не ешь?

— Не хочется… Ты куда всегда уходишь, Андрюшка?

— Я? Да просто так…

— Ты совсем не умеешь притворяться.

— Да что ты? — ужаснулся он. — А мне всегда казалось, что я прекрасный актер.

— Ты весь как на раскрытой ладони, — вздохнула Наташа. — Я боюсь за тебя.

На столе пугливо трепетали огни трех свечей, по углам тускло отсвечивала старинная мебель, под потолком мерцали стекляшки люстры, а высокое венецианское окно столовой было до половины завешено марселевым одеялом.

— Это я тебя прячу, — улыбнулась Наташа, заметив его взгляд.

— Когда все это закончится? — сказал Андрей. — Ведь закончится когда-то… Вот тогда я тебя увезу в дремучий лес. Построим там избу на курьих ножках. Будет у нас ученый кот и граммофон с миллионом пластинок.

— Нет, наоборот, — покачала она головой. — Поедем в самый большой город и выберем самый шумный дом. Чтоб ходили день и ночь под окнами, хлопали дверями, смеялись…