Обязан жить. Волчья яма - Страница 5

За зеркальным стеклом витрины на бархате лежали выцветшие портреты красавиц, мужчин с нафабренными усами. Покоробленные солнцем фотоснимки еще хранили блеклые отпечатки чьих-то жизней — напряженно таращили в объектив испуганные глаза невесты. Женихи чопорно держали за локотки своих будущих супружниц. На отороченных кружевами подушках болтали ногами толстые младенцы. И картинно сжимая в руках эфесы клинков, замерев в каменно-неподвижных позах, стояли бравые кавалеристы в буденовках. Суровые рабочие парни с выпущенными на лоб чубами держали на коленях гитары, шли в майских колоннах демонстрантов.

А чуть ниже — черными, залитыми тушью буквами:

ФОТОАТЕЛЬЕ ГАРАНТИРУЕТ БЫСТРОЕ И ПРЕКРАСНОЕ ИСПОЛНЕНИЕ ЗАКАЗОВ. ИМЕЕТ ПАТЕНТ, ВЫДАННЫЙ ГОРОДСКИМ СОВЕТОМ РАБОЧЕ-КРЕСТЬЯНСКИХ ДЕПУТАТОВ. КОММУНИСТАМ И СОВ. РАБОТНИКАМ СТУДИЯ ПРЕДСТАВЛЯЕТ СКИДКУ В 50 процентов.

Андрей вернулся в ателье и изнутри сорвал объявление.

Бондарь сидел у стола, подперев голову руками, словно держал на растопыренных пальцах матово-коричневый мраморный шар. Андрей протянул ему объявление, и председатель Чека, не читая, тихо сказал:

— Положите на место… И вообще ничего не трогайте. Тайник нашли?

— Может быть, это он? — неуверенно проговорил кто-то из красноармейцев и кивнул в угол, где топорщились приподнятые доски пола.

— Проверь, Андрей, — приказал Бондарь.

Андрей опустился на колени. Конечно, это был тайник. Аккуратно выпиленные, покрытые краской доски еще хранили следы инструмента, которым их отрывали от бревен. Возможно, то был нож, лежащий на столе. Да, это он… Подходит. В глубине тайник выстлан черной бумагой.

— Ничего нет, — сказал Андрей. — Если альбом и существовал, то его забрали.

— Кто? — спросил Бондарь.

— Возможно, соучастники Лещинского по подпольной организации, — неуверенно произнес Андрей.

— Зачем?

— Не надеялись на место… Или на самого Лещинского… Хотя это чушь.

— Да, — согласился Бондарь. — Этот маскарад им ни к чему. Альбом уже находился в руках контрразведки белых. Но помешал случай. Хотя помешал ли? Альбом пропал. Главное, нет возможности предупредить. Черт его знает, кто фотографировался, кто нет? Популярное фотоателье. На атласной бумаге, с гербом фирмы — память на сею жизнь! Скидка в 50 процентов. Жизнь не очень легка. Каждая копейка на счету. Безусловно, Лещинский выписывал квитанции со стоимостью снимка и адресом клиента. Надо признать, что задумано просто, но гениально.

Андрей опустился на стул, искоса посмотрел на Лещинского — худенький, узкогрудый человек с острым птичьим носом, бледными веками и женскими красивыми руками.

— У него, должно быть, много денег. Деньги не найдены. Фотограф жил при студии. Шкафы взломаны. Вещи разбросаны. Допустим, что это всего лишь убийство с грабежом.

— Альбом, — напомнил Бондарь.

— Уголовнику он не нужен, — согласился Андрей. Бондарь помассировал ладонями бритый череп, медленно поднялся из-за стола. Исподлобья оглядел ателье, покусал губы, о чем-то думая с закрытыми глазами.

— Оставим здесь все без изменения. Поехали.

Он первым вышел из ателье. Они снова стали пробираться к лошадям через проходные дворы. Коновод, молодой красноармеец в обмотках до самых колен, кривоногий, злой, указал на крышу дома. Там, привязанный к трубе, колыхался на ветру трехцветный флаг.

— Видали! Видали!! Товарищ предчека!..

— Царский флаг, — равнодушно буркнул Бондарь. — Чего удивляешься?

— Так это же буржуи повесили!! Разрешите потрясти гадов… Товарищ Бондарь!..

— По коня-ям! — Бондарь перекинул ногу через седло, подобрал поводья и тронул шпорами бока коня.

У особняка уже стояли три подводы, на которые грузили тюки с документами. На том месте, где горел костер, чернело большое пятно растоптанного сапогами пепла.

Бондарь долго сидел за столом, положив руки на разбросанные папки, выпрямившись, со сжатыми губами. В его неподвижной фигуре чувствовалась страшная усталость последних бессонных ночей.

— И все-таки, — произнес задумчиво Андрей, — это уголовное преступление. И совершил его человек, опытный в таких делах.

— Откуда выводы?

— Виден почерк. Я начинал в уголовном розыске. Насмотрелся всякого… Тут чувствуется искушенная рука… Как открыта дверь. Точный удар…

— Полковник говорил о своем связнике, — пробормотал Бондарь.

— Что о нем знаем? Ни фамилии, ни адреса… Множество кличек… Словесный портрет: высокий, одутловатое лицо, ходит ссутулившись, голубые глаза… Найди в трехсоттысячном городе!

— Уголовный мир не так уже и велик.

— Но проникнуть в него не так просто.

— Времени мало, — вздохнул Бондарь. — Попасть можно куда угодно, если потребуется для дела и пользы революции. Вот ты говоришь «уголовщина»… Но пропал и альбом. Какая связь?

— Не знаю, — сознался Андрей, — но искать следует связника полковника. Он уголовник. Не из простых босяков.

— Да, — согласился Бондарь. — Это кончик веревки.

— А если за этот кончик водит нас полковник? — усомнился Андрей. — И никакого альбома вообще не существует!

— Все может быть, — подумав, проговорил Бондарь, — но даже и в таком случае мы должны предполагать, что он есть! Есть, и мы обязаны обезопасить подполье от появления альбома у деникинцев! Слишком много может быть поставлено на карту… Ты начинал в уголовном розыске? По фене ботаешь?

Говорю, — неохотно сознался Андрей, — но я бы этот воровской язык…